Москва крайне суетлива и эгоистична.
Здесь всем на всё начхать, за исключением себя и своих желаний. Здесь главенствует снобизм, высокомерие и чувство собственного превосходства. Здесь тебя преследует бесконечный гул автострады и электропоездов, людской гомон и прочая городская какофония.

Москва — город возможностей и случая.
Здесь, как нигде в другом месте, можно обрести подходящую работу, возможность, человека или интерес. Но требуется особое такое чутьё, позволяющее в ворохе хлама отыскать ценность и смысл. Сюда стекается легион талантливых и амбициозных людей, стремящихся найти что-то, и, прежде всего, себя и, тем самым, сокрушающих шансы на твою собственную находку. Однако, обретают себя не все, а самые приспосабливаемые, бескомпромиссные, гибкие, эгоистичные или удачливые.

У Москвы нет лица: она — солянка из вкладов миллиона людей, их видения, менталитета, культуры и образа жизни. Москва аморфна, как разогреваемое стекло, и изменчива, как неверная жена. Вот потому её разные части столь отличны друг от друга. Скажем, быдловатое Бутово не чета мажорной Рублёвке.

Я люблю Северо-Запад Москвы: его прекрасные места в районе Крылатского, сочетания леса и неплохих видов Москвы-реки. Здесь живёт особо много интересных, приятных и умных людей. Мне с ними интересно общаться, порой меня к ним тянет и некоторых из них я даже люблю.

Я люблю ходить по осенней и зимней Москве пешком, когда под ногами то шуршат листья, то скрипит снег. Здесь подходящий мне климат и я могу в охотку гулять часами даже при −15. Однажды довелось пешком пройти Садовое кольцо. А москвичи редко ходят пешком. Они предпочитают стояние в непредсказуемых пробках толчее и предсказуемости метро. Они не любят приезжих, а те ненавидят коренных, тем не менее считая себя давно местными. И они настолько уже смешались друг с другом, что всех всё давно перестало волновать, за исключением нежелания ехать в метро и ходить пешком по Садовому. А я люблю пешком, её Северо-Запад и некоторых людей. Но я не люблю Москву.

Я люблю Питер. Это настоящий Северо-Запад. Здесь ритм жизни комфортный, люди интеллигентнее и добрее, и есть ощущение востребованности тебя в Нём. Питер — это город, который притягивает самых близких мне людей. Он манит всех как магнитом и это весьма странно. Ведь Питер не любит людей.

Люди здесь другие, и даже уличные музыканты у метро могут петь русские народные песни, сидя на скамеечке по колено в снегу и раскрасневшись от мороза, а не заранее выигрышный заезженный рок-репертуар. Люди здесь настолько же дружелюбны и самодостаточны, насколько сам город холоден, сыр и промозгл. Здесь не главенствуют деньги, но отношения и идеи. Этот город — воплощение естественного отбора: он изживает людей, которые не могут противостоять своим жизнелюбием его угрюмости и давящему низкому небу над головой. Может потому прижившихся здесь людей хочется любить всех, а не целиком и фрагментами. Хочется слушать их долго, отогреваясь их теплотой, а потом, оттаяв, делиться самому чем-то тем, что упрямо и бесконечно пряталось в глубину, казалось бы, души.

Я люблю бродить по этим проспектам и дворикам, щупать атлантов за пальцы, пялиться вверх на Александрийскую колонну и пригибаться вниз, проплывая под казалось бы предельно низким мостом, кормить белок с рук в Сосновке после велопрогулки и сохнуть после фонтана в окрестностях Петергофа. Люблю сидеть на берегу Финского залива и в одиночестве, и приобняв сзади девушку, но неизменно молча и устремив взгляд куда-то Туда, за линию горизонта.

Питер мрачный и высокомерный: он отдаёт себе отчёт, что красив и притягателен, а от того знает себе цену. Питер построен на человеческих костях и люди для него лишь средство удовлетворить свою потребность в самоутверждении. Он не порван клочьями на разнородные куски, а монолитен и статен. И пусть питерцы считают Ваську и Невский чем-то несопоставимым; для меня — и горящие иллюминации стройного проспекта, и внешне уродливые внутренности дворов — единый живой организм с Характером. Живой самодостаточный организм, которому не нужны живые же люди.