Ты должен хорошо учиться. Будешь хорошо — поступишь в хороший ВУЗ, получишь престижную специальность, устроишься на хорошую работу. И будешь жить как нормальный человек — женишься, купишь машину, квартиру, дачу, появится ребёнок... А мы от тебя отстанем, как только закончишь школу.

Ты зубришь эту химию, знания которой тебе впоследствии никогда не пригодятся. Или физику, которую совсем не понимаешь. А тебе нравится гонять в футбол, девочка Яна с третьего этажа и за окном цветёт акация, запах которой бьёт даже отсюда. Хочется залезть на крышу и сорвать пару её гроздьев, чтобы потом по одной отправлять цветки в рот, будто семечки. Но тебе нужно учиться. Ты и сам не знаешь зачем. Ах да, чтобы было как у нормального человека: жениться, машина, квартира, дети...

Ты сидишь на « галёрке», зеваешь и малюешь что-то на заднем листе « общей» тетрадки. Сессия нескоро, а учиться стрёмно: какой нормальный студент будет слушать эту муть? Разве виноват, что у родителей хватило денег только сюда? Да и они не виноваты — сделали всё, что смогли. Так принято: устроить в ВУЗ, дать ребёнку специальность и отмазать от армии. Так принято: нужно дотерпеть, чтобы не загреметь в военкомат. Прогуляю-ка я с ребятами следующую пару: тут недалеко такое заведение... За компанию приятно тянется пиво и сигарета, кто бы только мог подумать. Рука приятно лежит на Светке, мир мерно покачивается в такт приятным мыслям...

Ты снова просыпаешься в этой осточертевшей квартире рядом с этим, в общем-то давно чужим тебе человеком. И не верится, что это та самая Светка, в постели которой было так чудесно прятаться от опостылевшего ВУЗа. Как-то незаметно стало понятно, что общих интересов у нас так мало. Но вроде и не было лучше вариантов на тот момент, да и, казалось, не могло быть. И жалко было — попривыкли вроде как друг к другу, попритерлись. Но, если честно, главное — беременность: молодость, беспечность, да и разнообразие бытовой рутины... Теперь вот ненавистно смотришь на этот ремонт, сделанный родителями под их понимание моего уютного семейного гнездышка и с безнадежной тоской на Ваньку, сопящего в кроватке. Нужно идти на никогда не любимую работу (да и кто её любит?), ведь мне как мужчине нужно и на памперсы, и на пожрать, и накопить на отпуск в августе со Светкой. Эх, а так хочется куда-нибудь вырваться. На природу, на рыбалку... Вон мужики намедни приносили сомика — здоровенный, зараза!

***

Нам кажется, что так и должно быть: глуши временно свои желания и зов сердца, оправдывай надежды других (руководства, близких, родителей), а потом когда-нибудь обязательно настанет время жить для себя. Вот тогда оторвёшься по полной. Но жизнь незаметно проходит, а ты всё бежишь за чьей-то чужой морковкой, повешенной над твоей головой. И вдруг однажды понимаешь, что уже и не знаешь / не чувствуешь, что хочешь.

Ты не знаешь кто ты, ты перестал слышать своё сердце и душу и чтобы как-то оправдать перед сами собой бестолковость прожитого, решаешь, что этот бег за морковкой и являлся подлинным смыслом жизни.

А чтобы заглушить внутреннюю боль и неудовлетворенность сердца, пытаешься своим ребенком реализовать отложенные желания своей жизни — играть на гитаре, вышивать крестиком или лазать по скалам, продолжая при том неосознанно чертить перед его глазами схему « так правильно и должно быть».

Управлять своим ребенком, который имеет совсем другие желания, и его жизнью, которая имеет куда больше удивительных направлений и возможностей, о которых ты даже не догадываешься.

Не догадываешься, но зацикливаешь поколенческий ад, обкладывая чужой путь красными флажками, за пределы которых так сложно вырваться подсознанию.

Ровно 11 лет назад поезд мерно отстукивал свой монотонный ритм, приближая нас к Москве, а я сквозь дрему слушал рассказ родного мне человека попутчику о том, как никогда не был любим.

У меня склонность к мазохизму, и я люблю поезда.

Иногда чувствуешь, тебя наказывает мироздание.

И ты смиренно терпишь или бесишься, бросая тарелки в стену, либо гоняя по объездной со скоростью малой пассажирской авиации. Но в глубине душе ты в общем-то твёрдо знаешь, что это заслуженно.

А иногда принимаешь несвойственное тебе решение и оно тебя благодарит, зажигая везде зелёный свет на твоём пути.

В Австралии сейчас начинается весна. Но нет больше Австралии. Нет больше силуэта, освещенного светом луны. Нет многого другого.

Зато есть и неизбежно случится что-то новое, а в памяти навсегда сохранится больше, чем когда-то произошло.

Когда мне купили первый персональный компьютер, друзья поделились со мной парой увлекательнейших игрушек. Потребовалось несколько лет поисков, чтобы найти их все многие годы спустя. Я был разочарован: для меня сегодняшнего всё показалось куда более примитивным и блёклым, нежели в те бессонные ночи, на которые тратилась та моя жизнь.

А ведь эти реальности — случившиееся и то, что осталось в памяти, — обе правдивы до последнего оттенка эмоции.

Отдавайся тому и растворяйся в том, что дорого тебе сейчас: до конца, без остатка, без страха и сомнений.
Не важно, как кто-то оценивал, оценивает и будет оценивать тебя и твои самые искренние, пусть и дурацкие поступки — память сохранит ярче и полнее, чем когда-то произошло, а действительно важное и ценное навсегда поселится в ваших душах.

Мы говорим ей / ему одно, людям другое, а чувствуем что-то совсем третье.

Ты никогда до конца не узнаешь, что творится в душе другого.
Но только ты знаешь, что происходит у тебя на душе.

Иногда приходит некий инсайт или опыт, и навсегда перестаёшь видеть мир в максимах и императивах.
Они не плохи, нет — так гораздо эффективнее добиваться, мотивировать и мотивироваться, кооперироваться, вычленять своих среди чужих и выгрызать своё место под солнцем.

Но за трендами, догмами и общественными установками бывает сложно разглядеть личность и дух отдельно взятого человека: твоё ли это? нужно ли оно тебе? подойдёт ли это другому также, как подошло тебе? ты ли это вообще? а кто на самом деле ты?

Я чаще от других хочу слышать их настоящее «Я». Не императив мне, но возможность для меня.

Когда человек уже совсем готов к выходу в этот мир, к нему приходит Господь Бог с огромной меховой шапкой в руках. «Тяни» — говорит Господь Бог, и человек вытягивает из шапки бумажку со своим Предназначением. И вот выходит он в мир, разжимает кулак — а нет бумажки, там осталась. И прочитать не успел.

Некоторое время человек ещё надеется, что бумажка с предназначением как-то выпадет из его матушки и ползает за ней везде по пятам, но нет — ничего такого не выпадает. Надо, значит, человеку самому думать головой своей круглой с ушами, для того и сделан он человеком, а не хуйнёй шестиногой. Хуйне-то шестиногой что? — в ней Предназначение зашито насмерть, как программа стирки цветного белья в стиральной машине. А человеку приходится всё самому, всё самому.

Вот и мается он, бедолага. Хорошо, если Предназначение у него простое: родить сына, посадить дерево и всё такое. Или, допустим, заболеть во младенчестве коклюшем и помереть. А если ему предписано зарубить топором старуху на сенной площади для того, чтобы другой человек написал про это роман? А если не предписано, а он зарубил?

На самом же деле, узнать своё Предназначение не очень сложно: если человек делает что-то просто так, не за деньги, и вообще никому это нахуй не нужно, то это означает, что вот это самое и есть его настоящее Предназначение. Другое дело, что есть такие люди, которые за просто так вообще ничего делать не станут — им, конечно, сложнее.

От других занятий выполнение Предназначения отличается тем, что награда за его исполнение никакая на Земле не положена, потом будет вознаграждение, после Смерти или вообще не будет, не главное это. Но чтобы исполнять Предназначение, человеку же надо что-то есть, жить как-то. Вот и занимается он разной скучной хуйней, за которую вознаграждение, наоборот, причитается прямо сейчас или, в крайнем случае, в понедельник. Но и это у человека получается плохо, потому что вот занимается человек скучной хуйнёй, занимается и вдруг чувствует, что пора исполнять Предназначение. В этом случае он обязан немедленно всё бросить, послать всех нахуй, отключить телефон и исполнять. Потому что это вообще единственная причина, почему он здесь находится, нет больше никаких других и не будет.

А люди барабанят в дверь, разрывают телефон, кричат, стучат на него по столу кулаком и не дают ему денег. Потому что сами-то они Предназначение своё исполняют плохо, кое-как — семья у них, дети, дела, тёща злая, работа, времени мало. И если они видят человека, который исполняет Предназначение исправно, их тут же душит Жаба. Потому что они хорошо знают, что бывает с человеком, который не выполнил Предназначение. Ну или догадываются.

Умирают люди только в двух случаях: когда они уже исполнили своё Предназначение или когда Мироздание поняло, что они его исполнять и не собираются. Мироздание, его не наебёшь. ©

А вот иногда проёбываешь что-то важное для себя (струсил, не оценил, предал) и теряешь своё предназначение. Ищи опять, человек. И дорожи впредь.

Мечты сбываются. Стоит только расхотеть.

Некоторых людей настолько жаждем, что мечтаем переспать с ними незамедлительно.
А некоторых настолько любим и уважаем, что, зная себя, не согласимся на то ни за какие коврижки.

Нам мешают жить стереотипы, страх и ожидания. Если точнее, нам мешаем жить мы сами, когда позволяем впустить их в свою душу и сделать неотъемлемой частью себя.

Мы по-настоящему начинаем жить, когда переступаем через невозможное в своём сознании, через боль утраты того, что представлялось нам ценностной и неотъемлемой сущностью нас, через отказ от убеждений в собственной избранности и переходе к простым действиям.

Почему-то это приходит с трагедией или старостью, куда реже — с простым осознанием.

Вот тогда вот начинаешь ценить окружающий мир и близких тебе людей. Становишься чуть более открытым и честным, позволяешь себе и другим быть собой.

Хочется раньше.

Мы сидели в самом престижном отделе по 14 часов в сутки с одним выходным на протяжении четырёх лет. Количество потребляемой информации и мельтяшение монитора быстро сажало зрение и память. Но каждому было безумно интересно придумывать и воплощать всё то, чем уже через пяток лет будет заниматься более двух десятков специалистов, выбивая для ухода от ответственности всё новые и новые штаты. А ещё — у нас было право иметь на рабоче м столе пару колонок, из которых (по большому сговору с айтишниками) доносились пять-шесть десятков песен, помогающих расслабиться или сосредоточиться.